Узнаю брата Колю. Вобще-то я 90% чтомого ваще не понимаю, а свои статьи, как правило, перестаю понимать раньше, чем они появляются в печати, но статьи Кузьменкова оказались как-то архетипически знакомы. Будто всю жизнь статьи Кузьменкова (лауреата нашего) читал. Я, собственно, как обычно статьи пишу критические?.. Почитаю, посмотрю, как товарищ пишет, ну и начинаю колбасить его его же методой. В случае с Кузьменковым это не получается. Потому что Кузьменков пишет, как Средний Всекритик. Каждая статья его собрана из блоков и всегда похожа на любую образцовую критическую статью и на саму себя. Быль молодцу не в укор — я тоже презираю оригинальность и поползновения к таковой. Что я презираю больше: оригинальность или поползновения?..
Читая Кузьменкова, придумал новую форму критики. Суть ее в том, что любой чтомый техт осознается по мере чтения как свой собственный. А потом чтущий задается вопросом: а с какого перепугу (по какой …) я все это наворотил?
Первый минус Кузьменкова в том, что он всегда ругает, — это делает статью предсказуемой (я же, блеать, учил, ругайте и хвалите за одно и то же самое, будет хоть какая интрига) и всегда примерно понятно за что, что тоже однообразно. Смешно, но предсказуемо дальше — прочел я повести г-на Кузьменкова и был приведен в изумление: оказалось, что все кузьменковские претензии Елизарову, Лорченкову, Колядиной и др. можно смело переуступить самому г-ну Кузьменкову. Он, равно как доброхот его Дима Быков, сам с собой по жизни воюет. Это многово объясняет. Отсюда мораль: ругать, чтоб обидней было, надо не по делу и непонятно, а чем бессмысленней, тем лучше.
Вообще, критику не следует слишком любить литературу. Литература — одно из тех занятий, которое лучше удается в тепло-хладном (даосическом) состоянии. Литература лучше получается на от/бись и плохо получается, когда человек старается. Многие критики перестали быть из-за того, что таки полюбили литературу, которую они раньше тихо ненавидели, и эту нелюбовь по-тихой перебарывали. Вот Курицын, например. Возлюбил литературу и теперь цитирует только с небольшими подбодрительными комментариями. Или Пирогов. Возлюбил литературу и пишет что хочет.
Кузьменкову нет необходимости имитировать поток сознания. Мы все знаем, что Александр Александрович Кузьменков — это три разных человека, как говорят в Одессе. То у него точки отсутствуют, то запятые, то прямая речь без кавычек и прочей фурнитуры. Есть в Мюнхене такой писатель Борис Хазанов, его сочинения отличаются од других таких же тем, что он прямую речь вводит не через тире, а через кавычки. Это он у немцев научился, потому что у них специальное лжеименное наклонение есть. А когда прямая речь никак не выделена — это потрясает на первых порах, знаете ли.
В остальном (тут я пишу под Кузьменкова) статьи Кузьменкова сделаны просто: ругательные слоганы (которые пиарила Юлия Щербинина в “Литроссии” от 10 февраля) перемножены на словарный запас полового позапрошлого века: “Воля ваша, г-н сочинитель, извольте убедиться, спросите что попроще, право слово” — в общем “подборка раскавыченных цитат сшита на живую нитку”. Рецензии-самобранки.
Словарь литературоведческих терминов Александра Кузьменкова,
подготовленный Юлией Щербининой,
украден у Александра Карасева:
Писатель — паренек.
Писательница — г-жа авторесса.
Алексей Иванов — пермяк-солены-уши.
Андрей Аствацатуров — убогий.
Георгий Давыдов — технический прибор о двух ногах, старый патефон, крутящий одну и ту же пластинку.
“Дом, в котором…” Мариам Петросян — на редкость топорная работа, циклопический ворох вторсырья, путаные фантазии сорокалетней отроковицы.
Захар Прилепин — убогий.
“Золото бунта” Алексея Иванова — аляповатое чтиво. Ну итд.
Теперь обратимся к творчеству нашего героя. “Бахмутовские хроники” — фанфик (фикфан) по мотивам “Петра Первого” Лешки Толстого. Я такой тоже в детстве хотел написать, да как-то не додумался. Недоупромыслил. Понятно, что Лешка Толстой переписывал из Соловьева (тома немного попутав), а Соловьев компилировал грамотки, а грамотки письменные людишки писали, как положено. Вот и Кузьменков пишет как положено, по обычаю. Он, как и я, иностранные языки учил по ссылкам в трехтомнике Пушкина. Что отличает Кузьменкова от иных в правильную сторону?.. Он считает, что приобретенные знания не следует ставить под спуд, а следует передавать далее, это ведь и есть осколки тайного света с Запада в кириллической каше. Кузьменков вообще — это такой тип пишущего (писучего) читателя, который удовольствия от текста не получает отнюдь, зато мгновенно соображает, как это устроено, и, прочтя из 500-страничного романа две страницы, остальные 498 может написать сам, и получится не хуже, да иншэ. В итоге кедры стоят мамонтами, пармезан оказывается со слезой (вообще, у меня денег нет на пармезан, но люди рассказывали), Ватанабэ Садамаса из “Вакидзаси” даст хорошую фору “Модэ” Пасечника. Нота бэнэ, Владислав Витальич, одолжайтесь. Хай кидани говорят без падежей и без времен, гунны без падежей, но с временами, согдийцы — по-русски, бактрийцы — по-харьковски, — и Букер в шляпе.
Чему учит писателей Александр Кузьменков?.. Критикуйте друг друга, да судимы будете. Если вы хотите быть замечены, обернитесь на годик-другой критиками, посмотрите, как товарищи пишут, покумекайте, смекните, как статью строить, и вперед. Хула ваша не останется в ЖЖ (которому, между нами говоря, кранты), а будет даже кое-где прославлена. Если будете атаковать товарищей-конкурентов достаточно аггрессивно, то на вас даже попытаются подать в суд, и все пойдет как по маслу. Юлию Щербинину я, кстати, уже выдвинул на Большую ККК-премию им. Василия Ширяева, и очень велика вероятность, что она эту премию получит.
Чему учит Кузьменков поэтов?.. Господа, все мы знаем, какая очередь за опубликовать стихи. Стихи опубликовать практически невозможно. Чтобы ваши стихи все-таки напячятать, пишите сразу всю свою автобиогравию (наполовину подложную и под чужим именем), а стихи влагаете в уста главгероя. (Так построена “Эксгумация” Кузьменкова.) Или с самого первоначала пишете роман страниц на 500, и побочно протаскиваете туда персонажа-стихоплета (то есть себя).
Ибо — тем паче.
Поделиться: