2012 №5

***

С лёту в окошко
в такую рань
торкнулась птица,

пока синица…

Сегодня приснился Бахчисарай…
Значит, завтра Стамбул приснится…

Нежная Греция… острова…
Это душа на исходе ночи
воспоминает свои права
жить и дышать, где она захочет…

То ли обещанный нам потоп
пересидеть под родимой крышей,
то ли, доверившись знаку свыше,
выпорхнуть в форточку…
и потом

выпасть из птичьего каравана —
ласточкой, уточкой — все равно,
не долетая до Инкермана,
чтобы на землю, а не на дно.

***

К исходу октября ложится снег.
Еще не зимний.
Но уже понятно,
что наша жизнь похожа на побег
на юг.
И возвращение обратно.

Что каждый лебединый перелет
живым пунктиром, каждым птичьим телом
сшивает разноцветные уделы
в единый населенный небосвод.

Тогда перо, упавшее в траву,
не просто подтверждение соседства,
но в полной мере права на наследство
законного: я тоже здесь живу.

Уже гремят осенние пиры,
уже приветы северного дома
готовы. И священные дары
обернуты в пшеничную солому…

***

Есть от чего свихнуться — сума, тюрьма,
тайные страсти, мелкие огорченья…
Горе, оно не только ведь от ума;
просто свое удобней для обобщенья,
что объясняет пафос, и бойкий слог,
и откровенную доблесть суда…
но все же
кто свои сердце и ум примирить не смог,
тот и примером для ближних служить не может.

Разве он сам не отчаивался порой,
не задыхался в придуманной им погоне,
мученик, победитель, изгой, герой,

как бы теперь сказали, в одном флаконе…

Путь свой земной — на перекладных, в седле,
в пешем строю, — осилив до половины,
он и лежит, как пришелец, в ничьей земле,
в равной тоске от родины и чужбины…



Троя

1

…Но до сих пор
слышится в грохоте древней сечи
гордости с гордостью давний спор,
меди и золота злые речи.

— Будет ли воин награде рад —
золоту области разоренной?
— Стоит ли золота жизнь солдат,
меднообутых и меднобронных?
Кто их, ушедших в такую даль,
встретит, пригреет и приголубит,
если ни камень, ни медь, ни сталь
жадному золоту не уступит?

Если прославленные в веках,
лавром увенчанные герои —
Я — имярек — победитель Трои —
числятся в вечных призывниках…

Только Ахилл, полубог, титан,
вовсе не мститель, не пылкий кровник,
общий любимец, ничей любовник,
точно убит.
И остался там.

2

Она — хозяйка на морской дороге,
к ней сходятся торговые потоки,
и ветры в обозначенные сроки
разводят их на запад и восток.
Владетельная Троя — видят боги —

и без Елены — лакомый кусок.

И все-таки Гомер ее заставил
бежать украдкой, против царских правил,
с любовником из мужнина дворца
и выставил над битвой, как светило,
чтоб мертвые вставали из могилы
на свет ее прекрасного лица.

Он целый флот пригнал к ее воротам,
морил ее осадой год за годом,
он Трою предал, разорил, убил,
две армии нещадно изувечил…

Но красоту ее увековечил,
Но имя обессмертил —
так любил.

3

Принимая новую природу
в нынешнем прижизненном раю,
не огонь, не воздух и не воду —
камень узнаю.

Снова указующий, что если
все земные помыслы и дни
сходятся, то, Господи, не здесь ли
сходятся они.


И, приняв подсказку за подспорье,
как опорный столб, стою на том,
что в горе надежней, чем у моря,
строить новый дом…

грузы волочить по бездорожью,
каменные стены городить…
В туфельках из золоченой кожи
так и не успею походить…

4

Ночью из дома вышла —
тьма как стена стоит.
Море шумит, но слышно,
что далеко шумит.

Воздух плотнее глины,
Старый маяк погас…
Братья мои, дельфины,
Не покидайте нас.