2017 №2

Приезд Владимира Маяковского в Свердловск изучен, кажется, до последней запятой. Тем более что после пребывания в столице Урала его творческий актив обогатился несколькими хрестоматийно известными стихотворениями. А вот о том, что со Свердловском и шире — с Уралом оказалась связана и судьба его музы и возлюбленной Лили Брик, известно куда меньше.
Факт этот старейшая областная газета России «Уральский рабочий» впервые открыла своим читателям в номере от 30 июля 2005 года (публикация «Возлюбленная Маяковского»). В последующие несколько лет на страницах издания появилось еще несколько материалов на эту тему, позволивших выстроить достаточно подробное повествование, охватившее долгий период в четверть века.
Название «Свердловск» (бывший Екатеринбург) появилось в лексиконе Лили Юрьевны еще в 1928 году, когда Маяковский, на несколько дней приехавший в город в конце января, поселился в гостинице Ярмаркома (сейчас здесь Институт травматологии и ортопедии). О том, что Владимир Владимирович и Лиля Юрьевна обменялись тогда тремя телеграммами, газета сообщила читателям в материале «Целую, люблю, скучаю» («Уральский рабочий» от 12 октября 2013 года). Написал его Анатолий Валюженич, автор большого труда о муже Лили Юрьевны — «Осип Максимович Брик. Материалы к биографии» (1993). Один из рецензентов книги справедливо назвал уникальное издание, подготовленное даже не специалистом-филологом, а инженером-энергетиком, маленькой энциклопедией по бриковскому окружению с неизменно центральной фигурой в нем — Маяковским.
В материале, напечатанном в «Уральском рабочем», автор привел и тексты упомянутых телеграмм.
Первая — Лиле Юрьевне от Маяковского. 26 января 1928 года. Свердловск — Москва: «Телеграфируй срочно дела здоровье Свердловск гостиница Ярмаркома. Целую скучаю. Твой Счен».
Вторая — Маяковскому от Лили Юрьевны. 27–28 января 1928 года. Москва — Свердловск: «Очень беспокоилась. Телеграфируй чаще. Целую. Твоя Киса».
Третья — снова от Маяковского. 29 января 1928 года. Свердловск — Москва: «Еду Пермь Москве буду около пятого. Целую люблю. Очень скучаю. Твой Счен».
«И не думали они тогда, — пишет А. Валюженич, — что через три года уже Лиля Юрьевна будет отправлять частые письма и телеграммы из Свердловска в Москву».
Но так случилось.
14 апреля 1930 года Маяковский свел счеты с жизнью. Траур по усопшему Лиля Брик выдержала только полгода. Осенью того же года она познакомилась и сблизилась с военачальником, героем Гражданской войны Виталием Марковичем Примаковым (1897–1937). Еще гимназистом он вступил в большевистскую партию, за что был лишен судом всех гражданских прав и выслан «навечно» в Сибирь, в Енисейский край. В 1917 году во время Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде во главе красногвардейского отряда участвовал в штурме Зимнего дворца. За годы Гражданской войны был награжден тремя орденами Красного Знамени. В 1925 году перешел на военно-дипломатическую работу. Сотрудничал с военной разведкой. Занимался журналистикой. Пробовал себя в литературе.
«Образуется, — пишет А. Валюженич, — новая «семья»: Лиля Брик — Виталий Примаков — Осип Брик, как это было при Маяковском, и Виталий Маркович охотно принимает условия их совместной жизни. Может быть, ему, известному военачальнику, но малоизвестному литератору, импонирует, что он занял в семье место САМОГО Маяковского». Во всяком случае, Лиля Юрьевна не скрывает от него свое нежное отношение к Осипу Максимовичу, свою переписку с ним, и часто Примаков дописывает на ее письмах свои приветы.
В августе 1930 года Примаков получает назначение на руководящую должность в Уральский военный округ — и Лиля Брик готовится поехать с ним в Свердловск. Как она думала — ненадолго, с частыми поездками в Москву — и по издательским делам (она начинала работу над первым посмертным собранием сочинений Маяковского), и чтобы навестить Осю.
Совместный отъезд супругов в Свердловск состоялся в ночь с 13 на 14 декабря.
За время разлуки Лили Юрьевны с Осипом Бриком сохранилось 70 их писем и телеграмм, содержание которых — личные дела и заботы. Но есть и них и то, что представляет более широкий интерес.
«Обедаем в «Доме чекиста», — сообщает, например, ЛЮ. — Замечательный дом (архитектурно), и за гроши идеально кормят. Вообще, городок чудесный, весь в новых огромных домищах с громадными окнами… Ужасно обидно, что не взяла «лейку». Смешные есть вещи».
Или: «Были сегодня на выставке — убого, отвратительно, ничего не показано»…
Речь шла о выставке, посвященной Маяковскому.
В другом, уже упомянутом выше материале газеты, «Возлюбленная Маяковского», об этом событии рассказывается подробнее. Газета цитирует письмо Лили Юрьевны друзьям — чете Катанян от 30 декабря 1930 года. Сожалея, что выставка получилась не совсем такой, как хотелось, Лиля Брик пишет: «Через выставку думают пропустить 40.000 человек в одном Свердловске — тем более обидно, что она такая убогая и непонятная. Заявки экскурсий принимаются за неделю! Впрочем, когда я была на следующий день после открытия, — было совершенно пусто». Тут же и сообщение, что она не прекращает работы по увековечению памяти Маяковского — «дневники пишутся, воспоминания тоже». Говорит, что собрания сочинений Маяковского в свердловских магазинах не нашла, а вот «Избранное» купила: «Опечатки есть, но как будто не очень много, зато какой ужасный портрет!»
В первом письме Катанянам такая интересная деталь: «Здесь очереди в трамвай, в кино, в кооператив и на почте. Но я хожу пешком или сижу дома».
Приводит газета и письмо к Осипу Брику от 28 мая 1931 года: «Вчера ездили на постройку Уралмашстроя. Это уже совсем Клондайк. Даже конные милиционеры смахивают на Джек Лондонских полицейских. Это километрах в 5-ти от Свердловска, большой город из бараков, новых и строящихся фабричных корпусов. Все это вырублено прямо в лесу. Тут же сушится белье и пристроился фотограф с Крымской декорацией — кругом него толпа — ждут очереди — сниматься. Вчера же ездили на озеро Шарташ — очень красиво и привезли оттуда массу сирени — вся квартира запахла».
Еще письмо Василию Катаняну от 17 июня 1931 года: «Живем здесь замечательно, только мошки заели! В доме спасаемся от них марлей на окнах и дверях, а на природу хоть не выходи совсем. Впрочем, в поле их нет. Я облюбовала себе там дорожку и хожу по ней, как маятник».
К концу лета погода, видимо, изменилась.
«Здесь холодно и непрерывный дождь, — пишет ЛЮ Осипу Брику 15 августа 1931 года. — Ездили на машине за 100 верст смотреть место под новый лагерь — дороги проселочные и такие ужасные, что туда ехали 5 часов, а обратно 15 часов (100 верст!). Ночевали у лесничего на берегу озера. Охотились на уток, но ни одной не убили, зато ели замечательную уху из карасей. Места такие, что автомобиль видели первый раз в жизни, зато волки подходят зимой к каждому дому. Грибов так много, как будто их посеяли…»
По делам службы Виталий Маркович часто совершал поездки по округу. В такие периоды, как признается Лиля Юрьевна, она особенно скучала — ей было тяжело без привычной московской среды и друзей.
«Мне хочется только одного — поскорее в Москву, — писала она Осипу Брику 19 мая 1932 года, — но так жалко Виталия, что я стиснула зубы и решила его дождаться…»
В письмах Лили Юрьевны немало деталей ее «армейской» жизни. С юмором она рассказывает, например, как зимой в шубе зашла в тесное стойло к лошади, а та, испугавшись, сильно брыкнула незваную гостью, оставив огромный синяк.
Или тому же О. Брику о своем увлечении стрельбой: «Я каждый день стреляю из нагана, последний результат «отлично» — из 50 возможных, 5 патронов, 25 метров — 42 очка. Это очень здорово! Я очень довольна, потому что могу убить каждого разбойника, если он даст мне время хорошо прицелиться».
И снова меланхолическое: «Ходит ко мне всякий скучный народ»; «Я пришла поздно из кино (здесь устраивают раз в две недели просмотры для вождей — программа ужасно плохая всегда)».
Последнее письмо из Свердловска в Москву — 26 августа 1932 года, Василию Абгаровичу Катаняну: «В Москве будем 4-го. Виталия перевели в Ростов. Очень по вас соскучилась, но хочу до 2-го подождать Виталия, чтобы ехать всем вместе».
Брак Лили Брик с Примаковым закончился трагически. После работы в Свердловске и Ростове-на-Дону Примаков был направлен на учебу в Берлин, в Германскую академию Генерального штаба, а в 1935 году был назначен заместителем командующего Ленинградским военным округом. Но в ночь на 15 августа 1936 года он был арестован органами НКВД и в июне 1937 года расстрелян вместе с другими крупными военачальниками — Якиром, Уборевичем, Тухачевским.
В 1938 году Лиля Юрьевна становится женой не раз упоминавшегося в этой статье литературоведа и маяковеда Василия Абгаровича Катаняна, с которым прожила до конца своей жизни.
Нельзя не сказать, что часть ее переписки, ранее не публиковавшейся, впервые открыл сборник «Пристрастные рассказы», вышедший под ее именем в 2003 и 2004 годах. Он быстро стал библиографической редкостью.
А Урал и в 1940-е годы не ушел из жизни Лили Юрьевны.
«Уральский рабочий» в своих материалах продолжал следить за ее судьбой.
29 мая 2014 года газета напечатала еще одну статью Анатолия Валюженича — «Брики в эвакуации», тоже плотно насыщенную малоизвестной информацией.
25 июля 1941 года, уже через месяц после начала Великой Отечественной войны, Брики выехали из Москвы в эвакуацию на Урал. Теперь это были две семейные пары: Осип Максимович Брик и его вторая жена Евгения Гавриловна Соколова (по первому мужу Жемчужная) и Лиля Юрьевна Брик с новым мужем Василием Абгаровичем Катаняном, расторгшим ради нее свой предыдущий брак. Направилась четверка в город Молотов (какое-то время в годы советской власти так называлась Пермь).
Когда в Союзе писателей выдавали эвакуационные документы, пояснял А. Валюженич, можно было выехать в главный город Урала — Свердловск, но Лиля Юрьевна опасалась, что там могли помнить, как 10 лет назад она жила здесь с «врагом народа» В. Примаковым.
По прибытии в Молотов встал вопрос, где поселиться. Они выбрали загородный вариант — поселок Нижняя Курья на берегу Камы. Место чудесное — красавица река, лес, свежий воздух. Настоящий курорт! Правда, далековато от центра города. В театр, например, сходить — проблема. Но что поделаешь!
«Устроились мы так, — пишет ЛЮ родственникам в Москву 8 августа 1941 года. — У нас две чистые комнатки в двух соседних домиках по 7 метров каждая. Хозяева уступают нам молоко, мед и яйца… От станции 5 минут ходьбы. Мучительно беспокойство за всех вас и остальных друзей.
Слушаем московское радио…»
В письмах своей хорошей московской знакомой Наталье Федоровне Рябовой ЛЮ сообщает не только о быте, но и о делах: «Быт понемногу налаживается. Ося и Вася начали работать. Вчера в местной газете напечатали Васин «маленький фельетон — Маяковский о Муссолини».
Женя хозяйничает. Одна я ничего не делаю».
Впрочем, как она говорит, «есть здесь люди, занимающиеся Маяковским. Они очень рады нашему приезду и хотят всерьез наладить научную работу.
…Ося прочел в Краснокамске две лекции о Маяковском…
…Я писала днем для здешнего толстого… журнала «Прикамье» (если напечатают — пришлю).
Ося написал много хороших стихов. Почти все они напечатаны в газете…»
Лиля Юрьевна сожалела только, что мало платят.
У нее самой в Перми напечатали книгу «Щен», посвященную Маяковскому и ее любимому щенку.
К эвакуированным москвичам сочувственно относились не только в газете «Звезда», журнале «Прикамье». Всячески помогал им и руководитель Пермского отделения Союза писателей Александр Спешилов.

…Лиля Юрьевна дожила до глубокой старости. В 1978 году, сломав шейку бедра и не пожелав ощущать себя беспомощной, она приняла большую дозу снотворного. Согласно ее последней воле, ее прах был развеян в поле под Звенигородом Московской области, а на краю поля установлен большой грубый камень.